Порекомендовали мне прочесть фик
«Цвет Надежды».
На Хогнете помечен 4-мя снитчами.
Это первый фик автора, о чём он честно предупредил.
Саммари:
«
Задумывался как рассказ об истории (Ненависти? Любви?) Гермионы Грейнжер и Драко Малфоя. По ходу дела появился Люциус Малфой, который потребовал рассказать историю своей Любви и своей Ненависти. Таким образом появилась Нарцисса, которая ничего не требовала, а просто жила и Любила. Так в истории возник Сириус Блэк. А начиналось все так просто: прогулка в парке, ясный день и искорки смеха в ярко-зеленых глазах Мальчика – Который –Выжил. Миг счастья у всех был недолгим, но этот цвет - Надежды запомнился на всю жизнь.»
Вопросы возникают уже с названия: в нашем языке «Надежда» — это женское имя.
Повествование нелинейное: начинается всё с похищения семнадцатилетнего Гарри Поттера, а во второй главе встречаем «подростка» Люциуса. Фанфик наполнен неправдоподобными ситуациями, т.н. «голливудизмами». Так, Гермиона во время похищения Гарри Поттера умудряется «вскочить на подножку отъезжающего экипажа и стремительно залезть в отделение для багажа», и никто её, естественно, не заметил. Драко Малфой, конечно же, никак не мог увидеть в своей комнате Гермиону, пока она судорожно не выдохнула при том, что стояла она к нему довольно близко. Отец не брезгует наказывать собственного сына Люциуса круциатусом.
С самого начала не понравился стиль. То ли приторная восторженность, то ли девчачья. Кроме того, автор сильно путается, когда нужно писать слова с заглавной буквы, а когда со строчной, и это создаёт для чтения дополнительные трудности. Есть и логические неувязки, вопросы у читателя возникают.
«
Как же она соскучилась за прошедшее лето! С каким нетерпением ждала писем и весточек от двух своих дорогих мальчишек! И вот наконец остались позади темные и одинокие вечера, просмотр бесконечных телесериалов и необъяснимая грусть».
А что помешало Гермионе встречаться с друзьями?
читать дальше
«Солнечные блики отражаются от стекол очков темноволосого паренька, смеющегося над чем-то. «За лето Гарри так вырос!» – подумалось Гермионе. Сейчас ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть в эти ярко-зеленые глаза».
Тут бы автору разобраться, кого именно видит Гермиона: «паренька» (т.е. кого-то маленького) или же юношу, который выше неё как минимум на голову.
«Дверная ручка опустилась до основания, и старинная резная дверь медленно отворилась. На пороге библиотеки возник худощавый подросток».
До какого основания, куда опустилась?
И потом: Гарри – паренёк (в 17 лет, будучи совершеннолетним), а Люциус в том же возрасте – вдруг подросток?
«Зеленый – цвет Надежды. Пусть кто-то говорит, что этот высокий худощавый паренек – Надежда всего волшебного мира, да и неволшебного тоже; для нее он, в первую очередь, просто самый замечательный и светлый человек на Земле».
Хм-м-м… И кто такая эта самая Надежда?
«И тогда она просыпалась в холодном поту и крепко стискивала цепочку с простым медным крестиком на груди. Этот крестик подарила Гермионе ее бабушка. Девушка сразу убрала его в ящичек комода в доме родителей в Лондоне: ну не могла же она, волшебница, в самом деле, в это верить».
Хм-м-м… Ро неоднократно говорит о пасхальных и рождественских каникулах, да и на могиле родителей Гарри цитата из Нового Завета (1-ое послание Павла коринфянам). Так что волшебники явно христиане.
Стиль: так и не ясно, во что «это» не может верить Гермиона.
«Правду говорят, что сильное веселье – это не к добру. Но в тот день ничто не предвещало беды: яркое летнее солнце, сладкое шоколадное мороженое, зеленые искры в глазах повзрослевшего Гарри и счастливый смех. Позже она не сможет вспомнить, над чем же они так весело смеялись тогда. До встречи с Роном в «Дырявом котле» оставался час… Или целая жизнь… Внезапный крик, яркая вспышка Света или Тьмы, и отошедшая в сторону урны с фантиком из-под мороженого Гермиона, обернувшись, увидела упавшего Гарри и четверых людей, которые затаскивали его тело в средневековый экипаж. Тогда ее поразила не быстрота и стремительность всего происходящего, а реакция окружающих людей. Вернее, ее полное отсутствие. Гермиона так и не смогла понять, какие чары применили нападавшие, чтобы этот переполох не был замечен никем. Это казалось неправдоподобным. Затем она сделала первое, что пришло в голову: вскочила на подножку отъезжающего экипажа и стремительно залезла в отделение для багажа, благо, оно оказалось пустым. Времени подумать, что она вытворяет, не было. Этот черный экипаж с серебряным гербом на дверце уносил ее лучшего друга в неизвестность, в страх».
Молчу про стиль, есть несколько замечаний. Во-первых, эту картинку невозможно себе представить. Во-вторых, не ясно, где происходит действие. В-третьих, объяснение, что окружающие ничего не заметили, сильно припоздало: читатель уже автору не верит. В-четвёртых, как же это никто из врагов не заметил героических действий Гермионы?
Задержавшимися в пути объяснениями автор и дальше грешит:
«Экипаж двигался никем не замеченный. То, что он принадлежал волшебникам, не вызывало сомнения. Во-первых, где вы видели средневековые экипажи, разъезжающие по улицам, а во-вторых, вы и не смогли бы его увидеть – он был явно заколдованы, судя по тому, как лихо возница вклинивался в потоки машин и проскакивал на запрещающие сигналы светофора, и до сих пор не был никем остановлен. Сколько времени прошло до того момента, как экипаж притормозил, Гермиона сказать не могла. Ей показалось, что целая вечность, но, судя по ручным часикам, подаренным Гарри на ее шестнадцатилетие, прошло сорок две минуты».
Во-первых, или она не знает, сколько времени прошло, или не знает. А иначе нелепица выходит. Во-вторых, до «где вы видели» всё время был ПОВ Гермионы, и тут вдруг вклинился автор с бестолковым замечанием.
Автор совершенно неожиданно – и абсолютно не на месте – вдруг начал объяснять, с чего бы у Малфоев в роду красавчики и блондины (или то и другое вместе). Гермиона, до ужаса перепуганная, мчится по коридору, автор же сообщает читателю:
«Если бы у Гермионы было время остановиться и внимательно посмотреть на портреты, она бы заметила удивительную красоту всех женщин рода Малфоев. А если бы еще она свернула этажом ниже и вошла в первую дверь по коридору, то очутилась бы в огромной библиотеке, где, помимо множества книг из разных областей магии и рабочих документов хозяина замка, находился гобелен с генеалогическим древом Малфоев. Тогда бы стало понятно наличие в роду светлых волос и глаз цвета осеннего утра. Несколько поколений назад в роду Малфоев была знаменитая Миранда Светлая, пожалуй, самая известная вейла в колдовском мире. Ее кровь оказалась настолько сильна, что спустя шесть поколений единственный потомок рода Малфоев был таким непохожим на других.
Но Гермиона ничего этого знать не могла, да и не хотела, потому что именно в этот момент за своей спиной она отчетливо услышала шаги и поняла, что сама загнала себя в ловушку».
«На пороге комнаты предстала однокурсница Драко Блез Забини, собственной пер¬соной. Гермиона сразу узнала её».
Хм-м-м… А вроде Блейз Забини – парень, а не девушка, оно в книге ясно прописано.
Гермиона вот из-за таких размышлений выглядит глуповатой:
1.
«Четверо людей вышли из него, неся за собой что-то, по очертаниям напоминающее тело. Надо сказать, они не слишком церемонились. Их ноша постоянно сталкивалась со всевозможными препятствиями в виде дверцы экипажа, бордюров, косяка какой-то жутковатой двери. Из свертка на руках похитителей не доносилось ни звука. Жив ли еще ее бедный Гарри? Скорее всего, да, иначе, зачем бы они тащили его с собой. Думать о мотивах их поступков Гермионе совсем не хотелось. От этого почему-то начала кружиться голова, и засосало под ложечкой».
2.
«Глубоко вздохнув, Гермиона уже решила произвести разведку на местности, когда на заднем дворе поместья появилось отвлекающее обстоятельство в виде…человека? Черный плащ, капюшон опущен на лицо, в складках рукава виднеется неправдоподобно белая рука. Как будто мертвое тело. Но мертвые не могут двигаться, и у них не могут быть такие красные глаза, налитые кровью… кровью многочисленных жертв. Он что-то сказал своему спутнику – незабвенному Люциусу Малфою, которого Гермиона узнала сразу. Голос говорившего был похож на шипение змеи. В это время они прошли мимо экипажа, и на притаившуюся Гермиону дохнуло таким вселенским холодом, словно вокруг был не погожий августовский денек, а как минимум рождественские морозы. Вот только не было места здесь рождественскому празднику и веселью. Создавалось ощущение, что в этом замке вообще не было места радости».
3.
«Слева от нее располагалась стена со встроенным камином, судя по тлеющим поленьям – действующим. Странная манера – разжигать камин в августе».
Добавлю: это для жарких регионов России странно разжигать камин в августе, а в Смоленске при +15 днём или там где-нить в Шотландии при +17 как раз нормально. Другое дело, что англичане вообще-то предпочитают мёрзнуть.
А ещё Гермиона – трусиха:
«Ей бы в этот момент выхватить палочку, наложить на него заклятие, но она лишь, судорожно всхлипывая, сжалась на полу».
Напугалась малфоевских очей («даже этот взгляд наполнил ужасом каждую клеточку ее существа»), «с ужасом поняла, что, цепляясь за его запястья, она умудрилась стащить расстегнутую рубашку с одного плеча Малфоя».
Стиль:
«Когда руки Малфоя дошли до ремня брюк, Гермиона нервно выдохнула. Юноша резко обернулся на звук. Ей бы в этот момент выхватить палочку, наложить на него заклятие, но она лишь, судорожно всхлипывая, сжалась на полу.»
«Предпоследний день летних каникул, и сумасшедшая, ни с чем несравнимая радость, от того, что она, наконец-то, увидит своих любимых друзей, своих единственных друзей, переполняла лучшую ученицу теперь уже седьмого курса школы Чародейства и Волшебства Хогвартс».
«За все шесть лет совместной учебы у Гермионы ни дня не проходило без мыслей о Гарри; она так привыкла к ощущению постоянного беспокойства, что вздрагивающее от радости сердце при виде его стало неотъемлемой частью существования».
«Крестик был все еще там, лежал под фотографиями и отливал какой-то святой красотой в свете электрической настольной лампы».
«Внимательный наблюдатель, много дней проведший с этой, поистине, необычной семьей, мог заметить, что именно это выражение чаще всего таилось в глазах сына, коль скоро тому доводилось общаться с отцом».
«– А у тебя глаза цвета Надежды, – ответил он. Ответ явно удивил и порадовал ее.
– Тогда пусть я буду твоей Надеждой. Если будет тяжело, позови, и я тут же появлюсь. Ведь Надежда всегда должна быть рядом».
«Доброй, кроткой Гермионе до встречи с ним никогда так не хотелось кого-то ударить, унизить, стереть самодовольную ухмылочку с этого ненавистного лица».
«Чтобы не смотреть в эти глаза, Гермиона опустила голову, скользнув взглядом по лицу Малфоя. Внезапно она осознала, что стоит к нему действительно очень близко. Она успела разглядеть тонкую ни¬точку шрама на его переносице (раньше она его не замечала), губы, ко¬торые от напряжения были сжаты в тонкую линию. Его губы были сов¬сем рядом. Девушка вдруг почувствовала головокружение. Наверное, от страха. Не от запаха же его одеколона, в конце концов. Хотя, может, и от него – с непривычки. Пахнут тут дорогими одеколонами, понимаешь ли. Опустив взгляд ниже, Гермиона с ужасом поняла, что, цепляясь за его запястья, она умудрилась стащить расстегнутую рубашку с одного плеча Малфоя. Она скользнула взглядом по обнажившейся ключице, по пути отметив пульсирующую жилку на его шее».
«Неся всю эту ерунду, Гермиона сама не заметила, как крепко схвати¬ла Малфоя за запястья и сдавила с такой силой, что ему наверняка было больно. Однако он не двинулся с места. Сложно сказать, что заставило его стоять неподвижно. Позже Гермиона поняла, что он мог бы стрях¬нуть ее с себя одним движением руки».
Словом, не смог я это читать даже там, где вообще книг нет.